Я волком бы

выгрыз

бюрократизм.
К мандатам

почтения нету.
К любым

чертям с матерями

катись
любая бумажка.

Но эту...
По длинному фронту

купе

и кают
чиновник

учтивый

движется.
Сдают паспорта,

и я

сдаю
мою

пурпурную книжицу.
К одним паспортам -

улыбка у рта.
К другим -

отношение плевое.
С почтеньем

берут, например,

паспорта
с двухспальным

английским левою.
Глазами

доброго дядю выев,
не переставая

кланяться,
берут,

как будто берут чаевые,
паспорт

американца.
На польский -

глядят,

как в афишу коза.
На польский -

выпяливают глаза
в тугой

полицейской слоновости -
откуда, мол,

и что это за
географические новости?
И не повернув

головы кочан
и чувств

никаких

не изведав,
берут,

не моргнув,

паспорта датчан
и разных

прочих

шведов.
И вдруг,

как будто

ожогом,

рот
скривило

господину.
Это

господин чиновник

берет
мою

краснокожую паспортину.
Берет -

как бомбу,

берет -

как ежа,
как бритву

обоюдоострую,
берет,

как гремучую

в 20 жал
змею

двухметроворостую.
Моргнул

многозначаще

глаз носильщика,
хоть вещи

снесет задаром вам.
Жандарм

вопросительно

смотрит на сыщика,
сыщик

на жандарма.
С каким наслажденьем

жандармской кастой
я был бы

исхлестан и распят
за то,

что в руках у меня

молоткастый,
серпастый

советский паспорт.
Я волком бы

выгрыз

бюрократизм.
К мандатам

почтения нету.
К любым

чертям с матерями

катись
любая бумажка.

Но эту...
Я

достаю

из широких штанин
дубликатом

бесценного груза.
Читайте,

завидуйте,

я -

гражданин
Советского Союза.