Товарищ Попов

чуть-чуть не от плуга.
Чуть

не от станка

и сохи.
Он -

даже партиец,

но он

перепуган,
брюзжит

баритоном сухим:
"Раскроешь газетину -

в критике вся,
любая

колеблется

глыба.
Кроют.

Кого?

Аж волосья
встают

от фамилий

дыбом.
Ведь это -

подрыв,

подкоп ведь это...
Критику

осторожненько

должно вести.
А эти

критикуют,

не щадя авторитета,
ни чина,

ни стажа,

ни должности.
Критика

снизу -

это яд.
Сверху -

вот это лекарство!
Ну, можно ль

позволить

низам,

подряд,
всем!-

заниматься критиканством?!
О мерзостях

наших

трубим и поем.
Иди

и в газетах срамись я!
Ну, я ошибся...

Так в тресте ж,

в моем,
имеется

ревизионная комиссия.
Ведь можно ж,

не задевая столпов,
в кругу

своих, братишек,-
вызвать,

сказать:

- Товарищ Попов,
орудуй...

тово...

потише... -
Пристали

до тошноты,

до рвот...
Обмазывают

кистью густою.
Товарищи,

ведь это же ж

подорвет
государственные устои!
Кого критикуют?-

вопит, возомня,
аж голос

визжит

тенорком. -
Вчера -

Иванова,
сегодня -

меня,
а завтра -

Совнарком!"
Товарищ Попов,

оставьте скулеж.
Болтовня о подрывах -

ложь!
Мы всех зовем,

чтоб в лоб,

а не пятясь,
критика

дрянь

косила.
И это

лучшее из доказательств
нашей

чистоты и силы.