Я недаром вздрогнул.

Не загробный вздор.
В порт,

горящий,

как расплавленное лето,
разворачивался

и входил

товарищ "Теодор
Нетте".
Это - он.

Я узнаю его.
В блюдечках-очках спасательных кругов.
-Здравствуй, Нетте!

Как я рад, что ты живой
дымной жизнью труб,

канатов

и крюков.
Подойди сюда!

Тебе не мелко?
От Батума,

чай, котлами покипел...
Помнишь, Нетте,-

в бытность человеком
ты пивал чаи

со мною в дип-купе?
Медлил ты.

Захрапывали сони.
Глаз

кося

в печати сургуча,
напролет

болтал о Ромке Якобсоне
и смешно потел,

стихи уча.
Засыпал к утру.

Курок

аж палец свел...
Суньтеся -

кому охота!
Думал ли,

что через год всего
встречусь я

с тобою -

с пароходом.
За кормой лунища.

Ну и здорово!
Залегла,

просторы надвое порвав.
Будто навек

за собой

из битвы коридоровой
тянешь след героя,

светел и кровав.
В коммунизм из книжки

верят средне.
"Мало ли,

что можно

в книжке намолоть!"
А такое -

оживит внезапно "бредни"
и покажет

коммунизма

естество и плоть.
Мы живем,

зажатые

железной клятвой.
За нее -

на крест,

и пулею чешите:
это -

чтобы в мире

без Россий,

без Латвий*,
жить единым

человечьим общежитьем.
В наших жилах -

кровь, а не водица.
Мы идем

сквозь револьверный лай,
чтобы,

умирая,

воплотиться
в пароходы,

в строчки

и в другие долгие дела.

*

Мне бы жить и жить,

сквозь годы мчась.
Но в конце хочу -

других желаний нету -
встретить я хочу

мой смертный час
так,

как встретил смерть

товарищ Нетте.

* Нетте был убит на территории
буржуазной в то время Латвии.