Сердце ноет вечерами,
Ноги шаркают едва...
Вот что делается с нами,
Вот ты, старость, какова.
А была я молодая –
Как лозинка над рекой:
Тонкий стан перегибая,
Ног касалась головой.
Помнит море, помнят скалы,
Как, запрет родни поправ,
Я к дельфинам уплывала,
Берег в дымке потеряв.
Мир искусства я любила,
Поклонение друзей.
В узкой юбочке форсила,
Чтобы стать еще стройней...
В строфы точные вливала
Явь и сон, любовь и грех,
И стихи, что я слагала,
Были радостью для всех.
Незабвенно время это.
Всех влекла моя краса.
Восторгались мной поэты,
Чьи бессмертны голоса.
Даже сам трибун народный,
Неотесанный бахвал,
В знак признанья благородно
Ручку мне поцеловал.
Но поскольку всюду славил
Грубость собственной души,
То шутя меня наставил:
– Ты про это не пиши!
На лирическую ниву
Поползли за мной тогда
Подахматовок болтливых
Эпигонские стада...
...И другие годы были...
Не забыть ни мне , ни вам,
Как "Распни!" – шуты вопили,
Угождая палачам.
– Больше угля и цемента!
– Наша цель – ударный труд!
– Массам вредны сантименты!
– Зомби Родину спасут!
Муж в могиле, сын в остроге
Без суда и без вины...
Тех безумных дней тревоги
Чьим веленьем рождены?
Осмеяв мои писанья,
Од покорных власть ждала.
Я голодное молчанье
Униженью предпочла.
Со своим живя народом,
С ним деля и боль, и гнев,
Стала тенью я на годы,
Показной почет презрев.
Если ты, чьи песни пели,
К дикарям на пир попал
И тебя под пляски съели –
Ты бесследно не пропал.
Все всегда за все в ответе.
Дни безумья пролетят.
Дикарям родные дети
Злых обрядов не простят.
Нитка жизни на исходе.
Уходя к друзьям во тьму,
Я в бесплотном хороводе
Их найду и обниму.
Дух мой жив, я не убита.
Вслед за мною не уйдет
Книжка песен знаменитых,
Где душа моя живёт.