Иерихонские трубы атональной симфонией гудят в моей голове,
Приветствуют каменные атланты вновь прибывших теней слепых,
Прожектора с крыш небоскребов светят тусклыми огнями в тучи из мыслей,
Механизмы и шестерни со скрипом перемалывают сотни фантазий пустых.

В центре, из мрамора и гранита, установлен величественный обелиск,
Гротескные безликие призраки летают, затмевая собой ясность ума,
Черный дым с серым пеплом рожают трубы тысяч заводов,
С каждым новым сном город все больше поглощает великая тьма.

На задворках, в трущобах и, пропахшей вонью и гнилью, свалке,
Ища своё жалкое убежище или приют, который скоро падёт,
Доживают оборванцы и нищие всполохи рассудка,
Кто-то из них рыдает или смеётся, а кто-то песнь траура тихо поёт.

По улочкам, которые когда-то освещало яркое и теплое Солнце,
Теперь бегают всеядные стаи пищащих крыс или обезумевших псов,
Там, в дивном саду, где росли цветы, кусты и деревья,
Воздвигли из плоти с костями алтарь, те, кто желают сгинуть в пучине грехов.

Некогда великий и красочный град, что воздвигнут был мыслью младенца,
Стал заточением для кошмарных творений моих,
Вам здесь всегда будут рады, нальют миску похлебки и рюмку абсента,
Сделают частью толпы безнадёжных теней слепых.