Моё детство росло среди серых домов,
Тёмных улиц и грязных подъездов.
В моём детстве, казалось, любой не готов,
Чтобы жить по взрослению трезво.

Не хотелось шпане брать примеры с отцов
Проспиртованных каждое утро
И со старших дворовых лихих пацанов
В продырявленных кожанных куртках.

Только смутное время на смене веков
Подавляло стремленье и волю.
Все бежали за двор от семейных оков,
От уроков и криков контроля.

Наши улицы вечером путали псов
И гремели под криками пьяных
Из детей вырастала толпа дураков
С регулярно накрытой поляной.

Под аккорды гитары сосали пивко
Наполняли сердца никотином.
Были те, кто искал регулярно укол
Чтобы в миг превратиться в скотину.

Бычий кайф загибал единицы в нули
И ковал из них хрупкие цепи.
После "взлётов" их всех находили в пыли,
Издающими вой, храп и лепет.

В нулевых не у многих хватило ума
Разорвать цепь порук и запоев.
Перебравшим - могила, бесстрашным - тюрьма...
Ни творцов, ни отцов, ни героев.

Поколение видевших счастье в окно
Одевалось в безвременный траур.
В моём детстве двором было чёрное дно,
Где соседи рубились за тару.

Только я не гулял среди бешенных псов,
Не цедил, не дымил, не приколил.
Я учился летать у великих умов,
Закаляя характер и волю.

Повезло не пропасть, не скотиться до лжи,
Оскотиниться, выставить хату...
Потому что в семье был отцовский режим.
Потому что я слушался папу!