В холодной комнате, где тени на стене
Кривляются, как призраки былого,
Я режу вены в мёртвой тишине,
И кровь течёт - нет выхода иного.

Мне больше не нужны ничьи слова,
Ни слёзы матери, ни дружеские руки.
В висках стучит разбитая молва,
Что жизнь - лишь череда безмерной муки.

Я проклял день, когда явился в свет,
Когда впервые закричал от боли.
На все вопросы получил ответ:
Мы все - рабы в своей проклятой доле.

Вот острый край блестит в моей руке,
Последний друг в минуту расставанья.
И пульс стучит всё тише вдалеке,
Стирая грань меж явью и мечтаньем.

Я вижу лица всех, кого любил,
Они кричат и тянутся навстречу.
Но я давно их всех похоронил
В душе своей, и боль уже не лечит.

Прощай, отец, не осуждай меня,
Прощай и ты, что родила напрасно.
Я ухожу в объятия огня,
Где просто всё, понятно, ясно.

Часы стучат, отсчитывая кровь,
Что каплями стекает на паркеты.
И не страшна мне больше смерти новь,
Страшней была жизнь, полная запретов.

Я разорвал последнюю из вен,
И тьма течёт в глаза подобно яду.
Нет больше страха, боли и измен,
Я встречу смерть как высшую награду.

Не плачьте над распятою душой,
Не проклинайте злобный рок напрасно.
Я сам избрал свой путь во тьме ночной,
И умираю тихо и прекрасно.

Последний вздох растает в пустоте,
Как эхо грома в выжженном просторе.
И я найду покой в той темноте,
Где нет ни слёз, ни радости, ни горя.