Кажется, что в этом дождливом городишке я уже прожила целую вечность. Нынче это, в принципе, уже никого не волнует, потому скажу кратко, чтобы не утомлять длинными отступлениями: раньше было лучше.
А сейчас я работаю подуставшей уже учительницей химии в одном из пошорканных местных училищ с выбеленными стволами тополей, понатыканными по периметру ещё молодым тогда сторожем, и агонизирующими от дряхлости советскими решётками на пломбированных коричневой пеной окнах.
Очередной гофрированный стаканчик кофе летит мимо мусорки – придётся снова вставать, подбирать его с покоробленного старостью пола. Но это потом, сейчас главное больше не ошибиться при выставлении чернильных закорючек на изжелтевшем листе журнала. В прошлый раз люто прилетело от завуча за пожамканные следы от стирашки. А ведь всего-то девочка хотела исправиться, чтобы получить заветные несколько сотен на замену сношенных месяца два назад туфлей.
– Кочуровская! Алиса! – в коридоре послышался зычный голос нашего единственного в училище мужчины. Максим Андреевич, наша опора и защита от хулиганистых подростков, вновь гонял мою девочку по заплёванному с утра коридору. Цоканье стоптанных каблуков приблизилось. В кабинет заскочило нечто с армейским рюкзачком за плечами и со спутанными волосами, на которых виднелись ошмётки праздничного конфетти.
– Елена Григорьевна, спасайте, опять меня математик за спортивную форму выдрать хочет!
Я улыбнулась, глядя на это растрёпошное милое создание, которое так и норовило сделать какую-нибудь пакость. Странно, что именно ко мне она относилась с избыточной долей уважения и даже, беспристрастно говоря, с долькой детской непринуждённой любви.
– Ну, рассказывай, что ты там опять натворила? – буркнула, тая улыбку в углу рта.
– Да я вообще ничего… Я просто залезла к нему в стол, а у него там пачка писем, – невинные ресницы затрепетали, готовые принять на себя влагу из глаз.
– Разве ты не знаешь, что читать чужие письма нельзя? – улыбнулась я, предвкушая, что сейчас узнаю о какой-то весьма пикантной истории, связанной с интеллигентнейшим математиком.
– Да я даже прочитать ничего не успела… Меня маньяк опять преследовал!
Алиса давно уже стала жаловаться на то, что чувствует, что кто-то за ней наблюдает. Потом её девичьи опасения подтвердились – она стала замечать странного незнакомца. Он всегда носил на голове шляпу с узкими полями, почти до подбородка натягивал шарф и ни с кем никогда не разговаривал.
Мне и самой порой становилось жутковато – когда я замечала краем глаза его силуэт за окном. Возможно, мне это просто казалось на почве моих страхов. В последнее время приходилось пить успокоительные – нервная система совсем сдала. Маленькая зарплата, давящий безбожным насильником кредит, постоянные звонки коллекторов… В общем, та ещё веселуха. Только и было прибежищем спасительное кресло в углу – напротив телевизора и бутылка хорошего виски, оставленная мне другом в позапрошлом месяце.
Нет, конечно, я не напивалась до чёртиков, но всё же успокоительное работало – разливалось приятной негой по телу. Представляла в такие моменты, что сижу перед полыхающим жаром камином в крытом соломой шале где-то в далёких заснеженных Альпах, а потом просыпалась оттого, что будильник торопил на работу.
Так себе жизнь, конечно, но в этот день мне пришла одна из приятнейших смсок о зачислении заработной платы, и я была в довольно весёлом расположении духа. Уже даже подумывала о том, что стоило бы зайти в «тот самый» магазин и прикупить давно примеченную книгу фантастики с похожей на мою Алису девчушкой на обложке. Первую-то книжку я зачитала до тёмных пятен на двадцать седьмой странице, а вот вторая только вышла в печать. Не помню названия, как ни странно. Знаю только лишь что там что-то о будущем…
– Ты знаешь, что я тебя больше прикрывать не буду, если будешь опять бесить Максима Андреевича? – переключилась я на строгую учительницу.
– А что тут такого, он мне не отец, это же всем известно! Чего он мне постоянно указывает, как поступать правильно, а как делать нельзя? Не маленькая уже!
Математик действительно удочерил девочку в прошлом году. Об этом сказала всеведущая Олька. Мне вообще порой кажется, что она знает всё и обо всех. Максим помог Марине – маме девочки, да и они давно были друзьями. Муж её скатился в своё время – были трудности с работой, потом она начала пить. Это его начало бесить.
Алиса рассказывала как-то про них обоих. Про вечер с покупными пельменями. Алиса плела петельки из зелёного бисера, а родители снова ругались. Девочка уже не вздрагивала от звона посуды и маминых криков, ей было просто грустно, и она обещала своим куклам, что никогда не будет кричать на них в трудную минуту. В тот вечер мама говорила не так громко, как обычно, но Алиса расслышала слова «абсурд», «прогрессирует» и «эвтаназия». Что значили все эти слова, девочка не знала, но отец в комнату пришёл с необычно странным выражением лица. Он долго смотрел на Алису, пока она, наконец, не встала и не подошла к нему, протягивая ему браслет.
– Пап, он ещё не закончен, тут должна быть божья коровка, но пока можешь взять этот, прикрепить к своим часам, это будет словно травка…
Мужчина тогда с грустью на неё посмотрел, прижал к себе и, сорвав кожаный ремешок армейских часов, повозившись, примостил поделку вместо него. Алиса в последний раз видела его улыбающимся и плачущим одновременно.
– Пап, ты же мужчина?
– Знаю, дочка. Но мужчины тоже иногда плачут. Прости меня, если сможешь?
– Да ну что ты, папка, плачь, я тебя прощаю! – с серьёзным личиком произнесла девчушка и рукой провела по его волосам, даже не подозревая, за что отец просит прощения.
Сейчас Алиса сидела передо мной и играла в дорогущем телефоне. Во рту вновь гоняла жвачку, болтала ногами в драных джинсах – не по моде, она действительно их продрала уже за последние месяцы. Стиральная машинка лишь больше растрёпывала их с каждой стиркой.
– Давайте я у вас сегодня останусь снова? – произнесла она, не отрываясь от игрушки.
– Что, мама опять колдырит? – грустно покачала я головой, рассматривая светлую кофтёнку с въевшимся пунцовым пятном от помады на плече.
– Да ну её, не хочу возвращаться. У неё там, кажется, очередной хахаль.
– А как же дочерние чувства, любовь? – удивилась я, вспомнив о самом заветном.
– Ради всего святого, Елена Григорьевна, ну какие там чувства. Да, она меня родила, но воспитывал-то меня только отец… – взяла со стола учебник и потрясла им над партой, надеясь, что из него вывалится какая-нибудь бумажка.
– Понятно… Ладно, красавица, пойдём уже по домам, засиделась я тут с тетрадками…
Встав из-за шаткого стула и запахнув куцее пальтишко, я взяла её за руку и слегка сдавила – она улыбнулась и, оторвавшись от своего гаджета, весело рассмеялась. Девочка сразу поняла, что я вновь за неё переживаю – уж почему-то наркоманов и курильщиков я боялась больше всего.
Вместе мы вышли в сереющий вечер предзакатного городишки. Тополя уныло махнули ветвями, словно отпуская нас на все четыре стороны, и замолкли в тающем негодовании природного равнодушия. Становилось прохладно. Однако Алиске всё было нипочём. Бодро вышагивала рядом, что-то бормотала про себя. Я вновь окунулась в своё прошлое. Тогда и вправду было всё иначе. Любящий мужчина, чувственные нотки бергамота, краткий роман без продолжения. Моя глупость, может быть… А может быть и саднящий ожог от кипятка, пролитого во время чужого звонка. Всё может быть…
Дофилософствовать не получилось. Путь нам преграждали трое довольно нетрезвых граждан в стандартной для ситуации одёжке с белёсыми полосками. Привычная к подобным встречам, я лишь мило улыбнулась и, в очередной раз сжав руку своей спутницы, попробовала обойти неожиданно поднявшееся с корточек препятствие.
Однако что-то в этот день складывалось не совсем благополучно – то ли мой кошелёк, который я успела пополнить снятыми с карты наличными, то ли просто наш довольно скромный вид. Если кошелёк притягивал желающих легко разбогатеть прямо на каком-то интуитивном уровне, что было довольно-таки маловероятно, то вот наше появление в вечернюю пору под фонарями на безлюдной улице, кишевшей туманными намёками на небезопасность, было как нельзя кстати для этой троицы самопровозглашённых Хранителей.
Алиса прижалась ко мне – я почувствовала это дрожью в своём левом предплечье и поняла, что мы с ней ничего не сможем сделать. У одного из них я заметила в руках стеклянную бутылку, другой крутил в руках верёвку, словно чувствовал себя ковбоем. Явно они поджидали именно меня, а Алиска оказалась под руку «до кучи». Дёрнув девчонку за руку и толкнув её от себя, я лишь бросила краткое «Беги!» и сама ринулась в другую сторону, стараясь бежать как можно медленнее, чтобы не опередить девочку, но и достаточно быстро, чтобы успеть добежать до фонаря.
Всё произошло достаточно быстро. Свет не успел выхватить из темноты фигуру. Короткий вскрик – и один из подорвавшихся было бегунов уже лежал лицом в выбравшихся на свежий воздух древесных корнях. Другой не успел завершить до конца трёхэтажный великий и могучий и согнулся от удара в живот. Третий, однако, сориентировался быстрее. Бутылка разбилась о спасительную тень, которая метнулась в сторону. Показалось даже, что она прижалась на мгновение к земле, однако сразу же ловко распрямилась и метнулась к обидчику. Тот упал на землю, тень бухнулась на него и откатилась, вздыхая и что-то тихо бормоча.
Сознание выхватило движение со стороны парня, получившего болезненный удар в солнечное сплетение, – он, видимо, очухался и бросился к месту действия, почувствовав себя главным героем. Послышался полувздох-полувскрик и звук мощного удара головы об асфальт. Это не успевший стать главным, пусть и далеко не положительным героем, пьянчужка приложился к живительному лону землицы-матушки.
Алиса опомнилась первой, вернувшись к бандитам. Один из них продолжал лежать, не выказывая признаков жизни. Двое других сорвались с места и умчались в тающий свет размякших от весеннего тёплого ветра фонарей. Во всяком случае такими они мне казались сквозь пробившиеся неожиданно слёзы. Я подошла ближе. Моя девчуля трясла не приходящего в сознание спасителя. Она не кричала, не могла произнести ни звука. Я взяла её за плечо. Она обернулась и посмотрела мне в глаза странным взглядом – в нём не было ещё слёз, но они были пустыми и какими-то отрешённо-дикими. Опустив взгляд, я заметила что-то тёмное в её руке. Зелёный браслет, обагрённый цветом сочной черешни, рассыпался и мелкими бисеринками закатывался в мрачнеющие трещины асфальта, сливаясь с гудроном.
Брызнул тихий плакучий дождь. Мелкие капли беззвучно падали на размокшее тело, а короткие гудки телефона в предночной тишине разливались тягучим бесформенным эхом.
Наверное, не стоило вспоминать прошлое и притягивать негатив. Кто-то скажет, что и история моя выдуманная и не могло такого быть на самом деле. А я всего лишь стою под вызывающей мурашки на теле изморосью и думаю о том, что близких людей мы не выбираем. Они нам, наверное, даются свыше – так же вовремя и скоро, как и эта машина с фигурой цвета заката на двери, успевшая к отцу вовремя.