Вместо привычной сортирной сатиры,
Выкриков мата в бездумное поле,
Я расскажу про войну без мундиров.
Я покажу квинтэссенцию боли.

Если б не мама, то девочка Женя
Вряд ли бы выжила в жилах блокады.
Самое долгое, голое время -
Первых полгода холодного ада.

Маленькой девочке не до награды,
Не до медалей за подвиг, за храбрость.
Просто жила она в офисе ада -
Город на годы забывший про радость.

В семь осознать фразу «голод - не тётка».
Между сугробами с мамой по следу.
Мёртвым увидеть «живого» ребёнка...
Двести грамм хлеба на день без обеда.

Взгляды безумцев запомнить навеки,
Резавшим трупы грозить кулаками,
Голод, что всё оголил в человеке,
Делал родных из-за каши врагами.

Бомбоудара бояться до дрожи,
Бегать и прятаться целые сутки...
Первое время... Но голод поможет -
Кончатся силы, опустятся руки.

Жертвы осколков - в быту «самовары»,
Ног не хватает им, едут на санках
Вдоль мёртвых улиц, без сил, под ударом:
«Дать бы тем сдачи…», но люди - не танки.

Эти три года, лишившие детства,
Боль и тоску осветили публично.
Внуки войны получили в наследство
«Спины в кнутах» и на пасху куличик.

Бабушка Женя - свидетель немого.
Не было битв, гарнизонов и танков.
В городе «Л» было всё по-другому.
Здесь до сих пор не завышена планка!