В дверь постучали. Получив разрешение, в комнату вошел заместитель директора театра, учтиво поклонился и остановился на приличном расстоянии.
– Проходите, Пауль, садитесь и говорите, какая новая беда вас заставила прийти ко мне?
– Синьор, отбоя нет от писем и посетителей. Вот я вам принес письма.
– Чего же эти люди от нас хотят? – спросил Зильгари.
– Требуют, просят на сцену Мону с её женихом. Говорят, покажите нам звезду с ее партнером. Есть приглашение даже из Венеции. Я не знаю, что им ответить, будет ли еще сеньорита с синьором играть или нет.
– Я и сам не знаю, мой добрый Пауль, Это мои дорогие гости, заставить их не могу, а просить буду. Так всем и говори.
– Синьор, я забыл сказать, что вернулась Лаура и теперь злится, что ее роль кто-то уже исполнял.
– Пауль, выгони ее, а если не выгонишь, я тебя самого выгоню. Слышишь? – сердито сказал Зильгари.
– А если сеньорита не захочет играть, тогда где мы найдем артистку? – спросил Пауль.
– Италия большая, артистку найдем, ступай, – отправил Зильгари своего заместителя, – Милая дорогая моя дочь. Всем понравилась. Не знаю, как бы ее уговорить выступить еще раз на сцене. Публика теперь мне покоя не даст, требуя исполнительницу Моны.
– Янину не надо уговаривать, она согласится, – заверил художник.
– Вы уверены в ее согласии?
– Уверен. Разве вы не видели, как она сияла, когда ее забросали цветами?
– Да, это верно. Иоанна и Ромео созданы для сцены. И этот молодой Алекс мне очень нравится. Для него я представляю уже тысячу ролей. Он такой подвижный, веселый, находчивый. Вот бы мне такого артиста. Да, но мы отклонились от нашей главной темы. Продолжайте дальше, синьор Казимир.
– Что же продолжать? Я ознакомил вас с главными событиями, а подробности лучше посмотреть на месте.
– Да, вы правы, я обязательно поеду с вами и посмотрю ваше легендарное село. Тогда расскажите немножко о себе, если, конечно, можно, – попросил Зильгари.
- О себе? Моя история обыкновенная, могу рассказать в нескольких словах. В своем доме я прожил всего десять лет, а потом меня забрала к себе тетя, она была одинокая. Я тетю любил, как свою мать, но и тетя очень скоро умерла, правда, я уже был взрослый. Учился художеству и до сих пор еще рисую. Имею красивую дачу в нескольких верстах от города Кракова. В городе есть своя мастерская, в ней самостоятельно работают четыре моих ученика. Я теперь мало бываю дома, все время просиживаю на даче.
– Кто же у вас дома, жена, дети?
– Нет, синьор Мартинэ, я одинок. Лишь в этом году случайно нашел своего племянника Романа, но, наверно, также скоро его потеряю. Придется доживать свой век одному.
– Вы не женаты? А почему?
– Невеста моя умерла, и больше я не смог найти девушку, милую моему сердцу. Вот и все. А мой племянник Роман по натуре такой же. Если бы Янина от него отказалась, он бы никогда не женился. Мы с ним однолюбы. Да, вы о нас уже много знаете, а я ничего не знаю о вашей жизни. Вы, наверно, умнее прожили, чем мы. Только жаль, что Лиза Раевская умерла, а то бы, наверно, приехала к вам с ребенком.
– Кто её знает, синьор Казимир, как бы она поступила. Может быть, опомнилась и пожалела Кароля, своего мужа. Да, но я у вас в долгу и расскажу о своей немудреной жизни. Женился я, не зная, что такое любовь.
– Вы что, женились по расчету?
– Нет, никакого расчета у меня не было, я просто был глуп. Мать приказала, и я женился. А тут еще невеста на каждом шагу шептала о моей красоте. Мне это нравилось и казалось, что влюблен в свою невесту. И я не успел опомниться, как меня женили. Сначала, года два мне казалось, что я люблю свою жену, а позже стал избегать ее. И наконец, она стала мне противной, меня просто тошнило от ее бесконечных лобзаний.
– Вы уже где-то работали в то время? – спросил художник.
– В то время я уже практиковал у известного режиссера в большом театре. Впоследствии занял его место, так как мой учитель состарился и работать не мог. Я избегал свою жену и все время пропадал в том театре. Сначала моя жена терпеливо ждала, а потом начались скандалы. Плач, выговоры, жалобы нашим мамам и так далее. И наконец, жена нашла себе утешителя. Сначала одного, потом другого, а может, и больше, я не интересовался и ей не мешал. И спустя восемь лет жена прогнала меня, не дав даже лишней рубашки, чтобы переодеться. Я ушел, в чем стоял. И представьте себе, так был рад, будто мне подарили имение.
– А как же вы устроились, не имея ни вещей, ни денег? – спросил художник.
– О, это для мужчины пустяки. Я усердно работал в театре и писал пьесы, за которые получал приличные деньги, между прочим, и сейчас еще пишу. И вот, три года спустя, я купил эту дачу на горках. Конечно, она была порядком запущена, но я ее привел в надлежащий вид.
– И после вы так и не женились? – спросил Художник.
– Нет, я жил как монах. Я глядеть не мог на женщин. А однажды я случайно увидел Лизу, она проходила мимо моего дома и спросила, как ей добраться до озера. Я тогда стоял возле своих ворот и смотрел на иностранцев, как они расхаживали по нашим горкам и восхищались пейзажами. Я указал Лизабет дорогу к озеру, но заметив, что она устала, пригласил ее во двор и предложил отдохнуть на скамейке. Лизабет вошла. Вы знаете, с первого раза у нас завязался свободный и непринужденный разговор, словно мы с ней давно знакомы. Она посидела немного и ушла, но не к озеру, а домой.
– Не хотите идти дальше и осмотреть наши горки?
– Не хочу, мое общество ушло уже далеко и мне не хочется его догонять. Завтра поищу лучшую компанию, а сейчас пойду домой. Я немного устала, – объяснила она.
– Тогда приходите к моему дому, я буду вас ждать и поведу не спеша. Хорошо, договорились? – спросил её.
– И вот с того самого дня началось наше знакомство и пылкая, страстная любовь. Мы комплиментов друг другу не говорили. Были такие часы, что молча сидели где-нибудь, у озера, на каком-нибудь холме, или у меня дома, и даже молча нам было хорошо. Когда она уезжала, я попросил ее остаться навсегда. В ответ она тяжело вздохнула и пообещала обязательно приехать на следующий год. “О, Мартин, как мне тяжело тебя оставлять. Но я вынуждена уехать”. Три дня подряд я провожал ее на вокзал. Только подойдем к кассе за билетами, она мне тихо шепчет на ухо: “Мартин, я еще сегодня побуду с тобой”. И так три раза подряд. После ее отъезда я ходил, как лунатик. Долгие годы бегал на вокзал, надеясь ее встретить, а она, оказывается, давно лежала в могиле. Вот какой я грешник, – заключил свой печальный рассказ Зильгари.
– Да, вы грешны и я грешен, но не без помощи прапрадеда Раевского. Он разорил семью, он гонял Янину, которая чудом спаслась. И если бы я не подоспел, он бы и молодых Бродницких разорил.
– О, какой ужас. И моя бедная Лизабет, моя Лиля погибла от невидимого мстителя. Но вы сказали, синьор Казимир, что надо ещё что-то делать, чтобы очистить дом Раевских от этого ужасного наваждения.
– Да, придется помочь этим людям. Я им помогу, – ответил художник с серьезным лицом.

На дворе уже были сумерки, а двое пожилых джентльменов все сидели у открытого окна и вспоминали свое прошлое, и остановились на последних событиях, рассуждая и советуясь, как им поступить дальше.
– А знаете, синьор Казимр, мне Роман нравится. Только удивляюсь его терпению. Почему они с Иоанной до сих пор не повенчались?
– Я же вам говорил, что сначала Густав помешал, а потом Роман болел. И вот уже, наконец, когда Янина узнала, что у нее есть живой отец, она захотела отцовского благословения. Вот вам и причина.
– Дитя ты мое дорогое, прилетела, как птичка, – прошептал Зильгари, – Ну, теперь я им устрою свадьбу.
– Да, пора-пора, – согласился Зарыцкий.
За окном послышался шум – это молодые возвращались с прогулки. В доме сразу стало шумно, послышался смех, разговоры. Алик взял за руки Романа и Янину, привел их к старикам и отрекомендовал:
– Вот вам Ромео и Мона, мы их у озера уже повенчали.
Роман и Янинабыли увешаны гирляндами плюща.
– Кто же их обвенчал, – смеясь, спросили старики.
– Кто же еще, как не я. А это гости разные и сваты, – показал он на Зосю, Леонтину и Тадика.
– Да, действительно, пора вам уже обвенчаться, – сказал Зильгари, – Вот, я все приготовлю и устрою вам свадьбу.
– Нет, отец, свадьбу будем делать на моей родине.
– Почему Иоанна ты у меня не хочешь?
– Я хочу, но только на родине у меня есть друзья. Я не могу их обидеть, они спасли меня от верной смерти и ждут моей свадьбы. А после свадьбы я буду послушна тебе и моему мужу.
– Браво-браво! – захлопали все в ладоши.
– Ну что же, аргумент убедительный, сдаюсь. Ты права, дитя мое, друзей уважать надо, – согласился Зильгари.

В Краковском воеводстве, в селе Казимировке, на ферме Раевских, творилось что-то неимоверное. Повар из Краковского ресторана с двумя своими помощниками, не покладая рук, спешили приготовить блюда на свадьбу Иоанны Зильгари и Романа Зарыцкого. Такой свадьбы в селе еще не видели. Все жители села и даже из окрестных сел были на свадьбе. Потому, что эта свадьба была необыкновенная. Можно было подумать, что это не дочь простого фермера выходит замуж, а, по крайней мере, княжеская. На свадьбе был сам полковник-пограничник, у которого Роман Зарыцкий еще с юности служил добровольцем; священник из города Сланська, где Роман некоторое время проживал во время своего скитания; местный священник; богатая помещица Ружицкая со своим управляющим, она без него никуда не ездила, – и еще много самой разной интеллигенции. И, конечно же, Кудыма со своей женой Мариной. За ним ездил специальный гонец, по-особому одетый, с букетом в петлице и белым, красиво расшитым, полотенцем через плечо.
В общем, на свадьбе были люди разного сословия, но многие из них были друзьями Янины, несмотря, что она была еще так молода. Ну и многочисленные друзья Романа Зарыцкого. Никто не остался без внимания, даже простой люд.
– Не будем удивляться такому разнообразному обществу, – говорил художник итальянцу Зильгари, – С тех пор, как умер последний из мужского рода Раевских, в доме нет определенного хозяина. Здесь много хозяев, а у них свои друзья. Но теперь, после свадьбы Янины, порядок возобновится. Настоящим хозяином будет Бродницкий.
– Да, конечно Иоанну я здесь не оставлю. Вы понятия не имеете, как я рад, что нашел свое дитя. Дитя от любимой женщины. Мое сердце сжимается, вспоминая Лизабет, зная, что я уже никогда ее не увижу, но вместе с тем, грудь распирает от радости, что у меня есть такая милая дочь.
– А разве у вас от первой жены детей не было?
– Есть у меня два сына, но они меня отцом не называют. Жена их убедила, что я не стою звания отца, а я и не в претензии. Не стою, так не стою, – задумчиво ответил Зильгари.
– Да, вы увезете Янину, а за Яниной последует ее муж Роман. А я опять останусь вечным холостяком, а я их так полюбил, – со вздохом сказал художник.
– О, друг мой дорогой, дай мне нарадоваться моим сокровищем. Я долго жил в неведении. Но, я не жадина и терпеть умею. Позже я вам их обоих пришлю. Мы ведь с вами теперь родственники. Не так ли? – спросил Зильгари.
– Безусловно, – ответил художник, и старики пожали друг другу руки.

Был четверг. В поместье Раевских люди суетились, бегали взад-вперед, копошились, как муравьи у своей копны. Больше всех бегал Алик, его разрывали на части. Плохо, если человек ленивый, но и плохо, если быстрый, сообразительный, исполнительный. Остальные, более флегматичные, такого человека измучивают до изнеможения. Что бы ни случилось, чего бы не надо было, все к такому человеку обращаются, вроде бы даже с претензией, – мол, ты можешь, а потому достань, сделай, пойди, догони, выручи и так далее. И вот Алик Бродницкий почти с лошади не слезает. В четверг вечером Алик вошел в спальню к жене, и уставший упал прямо на кровать.
– Алик, что же ты разлегся на чистую кровать, весь в пыли, грязный, – закричала жена.
– А ну ее, эту кровать, я смертельно устал.
– Но все же, можно на мягкий стул сесть.
– На стул? Мне мало стула. Тогда я лягу на полу, коврика уже не запачкаю, – и Алик свалился на пол, попутно таща за собой жену, схватив ее за юбку
– Вот и поверь, что он измучился, – рассмеялась Зося, – Пусти меня. Лучше иди, помойся и будем отдыхать, я тоже набегалась вволю.
– Не могу, сокровище, – целуя жену, говорил муж, – Мне еще надо пойти к отцу и посоветоваться кое о чем на завтра.
– Ах, ты мой добрый, мой дорогой муженек, – лаская и целуя Алика, говорила Зося.
Алик вдруг сел, и устремив вопросительно глаза на жену, спросил, не то, шутя, не то серьезно:
– Зося, скажи мне настоящую правду, ты меня любишь?
Зося удивленно посмотрела на мужа.
– Алик, откуда такие сомнения?
– А разве ты до сих пор не любишь Романа?
– Во-о-т, что тебе пришло в голову. Тогда и я тебя спрошу: а ты до сих пор любишь Янину? Ты ведь ее любил? Что же получается, ты влюблен в Янину, а я в Романа, и вдруг поженились.
– Ну и глупый же вопрос я тебе задал. Эх, Зоська-Зоська, да мы друг для друга созданы, – весь этот разговор и дальнейшие события происходили еще накануне свадьбы, – Вот я сейчас пойду к отцу, а ты, тем временем, постели кровать и отдохни на славу, а завтра к труду. Надо им помочь к свадьбе. Правда, Зосенька?
Но бедному трудяге Алику эту ночь не довелось отдыхать под боком жены. Только он вышел на хозяйственный двор, к нему подошел Стасик, сын старшего конюха.
– Ты почему до сих пор не спишь? – спросил Алик.
– Я вас ждал. Дядя Бондарык сказал, что вы должны к нему прийти.
– А что случилось, кто-то заболел?
– Нет, не заболел. Стасик Зарыцкий пропал. Я думал, может быть, он у вас, в большом доме.
– Правда, пропал? – спросил Алик.
– Еще с утра.
– А он тебе говорил, куда идет? Вы же пока во флигеле вместе живете.
– Да он-то говорил, но я ему не поверил.
– А что именно, говори по порядку.
– Вчера вечером он проснулся и стал плакать, а я его еще пристыдил и сказал, что стыдно мальчику плакать, а он говорит: “Если бы тебе так было, ты тоже плакал”. Спрашиваю его, что случилось? А он говорит: “А разве ты не понял, что мой папа меня уже не хочет”. Как так, спрашиваю, а он отвечает: “Папа с сестричкой Яниной ездили в Италию, а меня с собой не взяли, а теперь, после свадьбы, они с этим дядей-итальянцем уедут совсем”, И тебя возьмут, говорю ему, а он: “Нет, не возьмут. Папа мне до сих пор и слова не сказал, и даже не смотрит на меня”. Ну, так что же ты решил делать, спросил, а он: “Пойду в монастырь, в тот, где с папой был, я знаю туда дорогу”. Подохнешь с голоду, говорю. “Нет – говорит – не подохну, буду побираться, а ночевать буду в поле, в лесу и у людей не пропаду”.
“Ох ты, новое мне горе. Что делать, где искать?” – подумал Алик, – “Говорить капитану или нет, сам не знаю. Жалко тревожить, через пару дней свадьба, а тут ищи сопляка”.
– Слушай, Стасик, – обратился он к юноше, – Ты хорошо можешь ездить на лошади?
– Вы еще спрашиваете. Я сын конюха, вырос на лошадях, и мне уже пятнадцатый год пошел. Если надо его догнать, я поеду.
– Поедешь со мной. Иди домой, возьми свою теплую одежду и его одежду захвати. Только не забудь сказать отцу, а то еще и тебя будут искать.
– Конечно, скажу, не маленький, сам понимаю.

Зося уже лежала в кровати и ждала мужа. Вбежал Алик и, присев на кровать, сказал ей:
– Зося, мальчик Романа сбежал, надо его догнать, а поручить некому. Я с сыном конюха еду сейчас же. Ты не волнуйся и никому ни слова об этом. Если будут спрашивать, где я, скажешь, что поехал по делу, а если будут спрашивать, где мальчики, скажешь, что оба Стасика ушли к деду Матвею. А ты распоряжайся сама, за меня и за себя. Будь хозяйкой, моя дорогая подруга.
– Алик, береги себя. Я буду волноваться, – с тревогой в глазах сказала Зося.
– Волноваться не надо, а помолиться надо. Вот у меня крестик и ничего мне не будет. Ну, до свидания, а так с тобой хотелось понежиться.
Алик прижал жену к груди и поспешно ушел.
Утром все хватились Алика, только Зося и Бондарык молчали. Прошли сутки. Алик вернулся поздно вечером один, измучив себя и лошадь. Зашел тихо в комнату к Зосе, она уже спала, тоже натрудившись крепко за день.
– Ну что, нашел Стасика?
– Нет, – со стоном ответил Алик и повалился на пол, – Зося, дай мне чего-нибудь поесть, а я тем временем сосну немного. Только не делай шума, и с едой тоже не выдумывай. Можешь мне дать кусок хлеба, кружку воды и хватит.
Последние слова Алик выговаривал полусонный. Зося скоро вернулась с едой, но разбудить Алика пожалела. Она подложила ему маленькую подушечку под голову, сняла сапоги, расслабила пояса, и села возле него с намерением разбудить его через час. Но Алик и сам долго не спал, он сквозь сон что-то бормотал, размахивал руками, и вдруг, с еще закрытыми глазами, сел, протирая пальцами глаза.
– Что случилось, Алик, почему не спишь? – спросила Зося.
Алик оглянулся по сторонам и, увидев еду, сказал:
– Зося, я смертельно устал и есть хочу, но, тем не менее, поем и поеду обратно.
– Куда же ты поедешь в ночь?
– Зося, дело не терпит, и, и ты вот что, пока я поем, обязательно разбуди дядю Казимира, и скажи ему, чтобы он пришел сюда. Справляйся тихо, он спит с правой стороны
Зося ушла. Она тихонько зашла в комнату художника.
– Дядя Казик, встаньте, Алик просит вас зайти к нему, – наклонившись над художником, шепотом сказала Зося.
– Что случилось? – испуганно спросил художник.
– Не знаю, он вам сам скажет.