Как ни переиначь,
в недосказанность странно оглохших, ослепших кварталов,
выхожу я встречать, их покорную ватность один на один…
В их случайно разбуженный плач,
в шум дождя, в шум колёс, в рокотанье металла, -
сквозь впитавшую ночь, беспросветность тяжёлых гардин.
Ожидая ответ,
в чем причина и смысл тяготенья. Просто, как такового, без яблок, планет и камней,
в теплый плед
завернувшись брожу обезличенной тенью по далекой, как сон, невесомой, прозрачной Луне.
Не умея звучать,
переливом сиреневой ноты,
свет, запутавшись в паузах тёплых кирпичных тенёт,
начнёт тихо качать,
теплом тысяч сердец безнадёжно набухшие, соты,
пить, хмелея, их странный, настоянный судьбами мёд.
Всё зальёт светопад
сквозь ослепшую ночью прозрачность стекла.
Тронет руки, подушки, заденет уснувший рояль…
Весь дневной маскарад,
книжки, карты, посуду... Зальёт, обнажит догола.
Но, смутившись, набросит на всё голубую вуаль...