В уезд далекий прибыл я проездом,
на место службы новой пролагая путь.
Побыл недолго в его городе уездном,
сменить коня, да кратко отдохнуть.

Я был в ту пору молод и беспечен,
езду в седле за благо почитал.
А так как был не очень обеспечен,
то все дорожные расходы рассчитал.

К дворянскому принадлежал сословью
но обнищал мой род задолго до меня.
И хоть гордится мог почетной кровью,
в безделье праздном не провел ни дня.

Служил на службе, проводя в дороге
изрядно времени. Чему был очень рад.
В пути своем не знал совсем тревоги,
и в расстояниях не признавал преград.

В тот раз верхом я так и продвигался,
коня уставшего на почте заменив.
Мой чудный конь на имя откликался,
покладист Прохор был и не строптив.

Сказал смотритель лошадь отдавая:
“Глядите барин, чудо из чудес.
Ведь имя свое знает, тварь такая.
В дороге ходкий, хоть тяжеловес.

Желанья Ваши он тотчас усвоит,
в пути Вам будет лучшей из защит.
Одно скажу, стрелять с него не стоит,
чумеет вмиг и напролом бежит”.

Так целый день дорогу мы влачили,
все глубже проникая в вечный лес.
И даже путь себе немного сократили,
приехать вовремя был явный интерес.

В дороге мне деревни попадались,
часовен старых видел темный лик.
Но с тракта мы сошли и собирались,
дорогу срезать лесом напрямик.

Узнал я этот путь в одной деревне,
где лошадь подковали под заказ.
“Проедешь барин той дорогой древней,
для верхового путника там в самый раз.

Телега не пройдет, уж больно дюже
там заросло все с праведных времен.
Один в лесу дорогу коли сдюжишь,
то будет путь твой вдвое сокращен”.

Привык я к одиночеству в скитаньях.
В лесу изрядно был в охоте и в пути.
И однозначно я в своих желаньях,
решился этот краткий путь пройти.

Туда и съехал, как мне указали.
Конь бодро нес извилистой тропой
Лес подступал впритык, как и сказали,
смыкая ветви над моею головой.

Но вот уже и вечер стал смеркаться,
а я по-прежнему не мог покинуть лес.
И даже конь стал чаще спотыкаться,
ведь у тропы привычный вид исчез.

В пути застало ночи зарожденье,
а в темноте вперед движенья нет.
Вдобавок, тучи черной наважденье
накрыло нас гася последний свет.

И только я подумал о возможном,
как дождь пошел. Сначала небольшой.
Земную твердь прощупал осторожно,
затем ударил вниз сплошной стеной.

Но я не спешился, а надо было сразу.
Мгновеньем позже гром ударил вдруг.
И подчиняясь словно адскому приказу,
понес мой конь, забыв про все вокруг.

Прямо в упор деревья отхлестали,
лишь только шляпа мне глаза спасла.
Совсем недолго мы во тьме скакали.
Пока об дерево не выбил из седла.

Остался я, а он продолжил скачку.
На землю свергся, чуть не выбив дух.
Теперь придется мне решать задачку,
от этой мысли чертыхнулся вслух.

И не заметил я, куда он вдруг умчался.
За промах этот только на себя пенял.
Паденья жесткого на мне удар сказался,
и где искать его совсем не представлял.

Смотреть следы казалось бесполезным,
когда и дождь, и тьма стоят стеной.
Был брошен я конем своим любезным,
плохую шутку он сыграл со мной.

Я побежал туда, где вроде показался,
его стихавший быстро стук копыт.
Знать выбор мой, неверным оказался,
исчез мой Прохор темнотой сокрыт.

Под всплески молний освещая чащу,
гром первозданный разум оглушал.
И ветра вой над головой звучащий,
мне бодрость духа тоже не внушал.

Потом бежать сил больше не осталось,
сжимаясь каждый раз, как грянет гром.
И тело мокрое внезапно отказалось
сквозь ельник продираться напролом.

Под отблески стволов переплетенье
берез причудливых поблизости узрел.
Там меж корней нашел себе спасенье,
пролез под них и скрылся как сумел.

Укрыть патроны я получше постарался,
чтобы на утро их от влаги уберечь.
Уж коли в новой переделке оказался,
пусть рядом будет пуля и картечь.

Длинна была та ночь и безобразна,
и пусть таких не будет и вовек.
Была стихия столь разнообразна,
что показала мне, как жалок человек.

В раскатах грома ночь отбушевала,
терзая черный лес потоками воды.
В полночи ствол над головой сломала,
лишь чудом избежал большой беды.

Он низвергался с хрустом сучьев старых,
и хоть я был ненастьем потрясен,
его успел услышать в образах усталых.
Под корни вжался. Тем и был спасен.

Коварный ветер дьявольским обрядом,
одну пророчил из нелепейших смертей.
Ствол в темноте ударил в землю рядом,
хлестнув в лицо остатками ветвей.

Но вот затихла буря, подарив забвенье.
В своих ударах ветер злобу растерял.
И ум настойчиво молил отдохновенья,
забывшись наконец, мольбам я внял.

Очнулся, когда холод сжал все тело.
Убежище покинул, осмотрел кругом.
Природа тоже эту ночь перетерпела,
хотя лежали многие стволы ничком.

Набухший лес прорежен был изрядно,
ненастья шрамы нес в своих чертах.
А утра благость нарастала безоглядно,
забыв про ночь, беспомощность и страх.

Ружье в траве лежало под корнями,
блестели капли на сырых стволах.
Грязь кое-как отскреб с него ногтями,
протер платком нормальный вид предав.

Патрона два размокли безвозвратно.
На свежие их сразу же сменил,
те, что укутал ночью аккуратно,
и от дождя сухими сохранил.

И сам я был потрёпан и измучен,
ознобом тело било от сырых одежд.
Хотя лесной науке с юности обучен,
найти дорогу не было надежд.

Утрачен мной был выбор направленья
под гнетом у дождя и темных сил.
А по сему, я внял души веленьям
и выбрал путь куда завал пустил.

Туда и двинулся сомненья разгоняя,
найти свой путь решимостью объят.
И бодрость духа больше не теряя,
пошел я в лес, куда глаза глядят.

Казалось даже, что он там пореже,
и взору чудился в его стволах прогал.
Попался после свежий след медвежий,
и дикость места мне невольно показал.

Я не боялся леса и тогда спокойно,
взглянул на эти свежие следы.
Ведь чаще зверь ведет себя достойно,
и встреча с ним не ведает вражды.

Но все равно ружья ремень поправил,
в привычке многочисленных охот.
И путь дальнейший в сторону направил,
звериный след приняв за поворот.

Так шел с полдня, а солнца все не видел,
по-прежнему был серым небосвод.
И этот древний лес почти возненавидел,
так плотен был ветвей колючих свод.

***
продолжение следует...