Слух идет

бессмысленен и гадок,
трется в уши

и сердце ежит.
Говорят,

что воли упадок
у нашей

у молодежи.
Говорят,

что иной братишко,
заработавший орден,

ныне
про вкусноты забывший ротишко,
под витриной

кривит в уныньи.
Что голодным вам

на зависть
окна лавок в бутылочном тыне,
и едят нэпачи и завы
в декабре

арбузы и дыни.
Слух идет

о грозном сраме,
что лишь радость

развоскресенена,
комсомольцы

лейб-гусарами
пьют,

да ноют под стих Есенина.
И доносится до нас,

сквозь губы искривленную прорезь
- "Революция не удалась...

За что боролись?.."
И свои 18 лет
под наган подставят

и нет,
или горло

впетлят в коски.
И горюю я

как поэт,
и ругаюсь

как Маяковский.
Я тебе
не стихи ору,
рифмы в этих делах

не при чем,
дай
как другу

пару рук
положить

на твое плечо.
Знал и я,

что значит "не есть",
по бульварам валялся когда, -
понял я,
что великая честь
за слова свои

голодать.
Из-под локона,

кепкой завитого,
вскинь глаза,

не грусти и не злись.
Разве есть

чему завидовать,
если видишь вот эту слизь?
Будто рыбы на берегу, -
с прежним плаваньем
трудно расстаться им.
То царев горшок берегут,
то

обломанный шкаф с инкрустациями.
Вы владыки

их душ и тела,
с вашей воли

встречают восход.
Это

очень плевое дело,
если б

революция захотела
со счетов особых отделов
эту мелочь

списать в расход.
Но рядясь

в любезность наносную,
мы

взамен забытой чеки
кормим дыней и ананасною,
ихних жен

одеваем в чулки.
И они

за все за это,
что чулки,

что плачено дорого,
строят нам

дома и клозеты,
и бойцов

обучают торгу.
Что ж,
без этого и нельзя!
Сменим их,
гранит догрызя.
Или
наша воля обломалась
о сегодняшнюю

деловую малость?
Нас
дело

должно

пронизать насквозь,
скуленье на мелочность

высмей.
Сейчас

коммуне

ценнее гвоздь,
чем тезисы о коммунизме.
Над пивом

нашим юношам ли
склонять

свои мысли ракитовые?
Нам
пить

в грядущем

все соки земли,
как чашу

мир запрокидывая.