Мир

опять

цветами оброс,
у мира

весенний вид.
И вновь

встает

нерешенный вопрос -
о женщинах

и о любви.
Мы любим парад,

нарядную песню.
Говорим красиво,

выходя на митинг.
На часто

под этим

покрытой плесенью,
старенький-старенький бытик.
Поет на собранье:

"Вперед, товарищи..."
А дома,

забыв об арии сольной,
орет на жену,

что щи не в наваре
и что

огурцы

плоховато просолены.
Живет с другой -

киоск в ширину,
бельем -

шантанная дива.
Но тонким чулком

попрекает жену:
- Компрометируешь

пред коллективом.-
То лезут к любой,

была бы с ногами.
Пять баб

переменит

в течении суток.
У нас, мол,

свобода,

а не моногамия.
Долой мещанство

и предрассудок!
С цветка на цветок

молодым стрекозлом
порхает,

летает

и мечется.
Одно ему

в мире

кажется злом -
это

алиментщица.
Он рад умереть,
экономя треть,
три года

судиться рад:
и я, мол, не я,
и она не моя,
и я вообще

кастрат.
А любят,

так будь

монашенкой верной -
тиранит

ревностью

всякий пустяк
и мерит

любовь

на калибр револьверный,
неверной

в затылок

пулю пустя.
Четвертый -

герой десятка сражений,
а так,

что любо-дорого,
бежит

в перепуге

от туфли жениной,
простой туфли Мосторга.
А другой

стрелу любви

иначе метит,
путает

- ребенок этакий -
уловленье

любимой

в романтические сети
с повышеньем

подчиненной по тарифной сетке.
По женской линии
тоже вам не райские скинии.
Простенького паренька
подцепила

барынька.
Он работать,

а ее

не удержать никак -
бегает за клёшем

каждого бульварника.
Что ж,

сиди

и в плаче

Нилом нилься.
Ишь! -

Жених!
- Для кого ж я, милые, женился?
Для себя -

или для них? -
У родителей

и дети этакого сорта:
- Что родители?

И мы

не хуже, мол! -
Занимаются

любовью в виде спорта,
не успев

вписаться в комсомол.
И дальше,

к деревне,

быт без движеньица -
живут, как и раньше,

из года в год.
Вот так же

замуж выходят

и женятся,
как покупают

рабочий скот.
Если будет

длиться так

за годом годик,
то,

скажу вам прямо,
не сумеет

разобрать

и брачный кодекс,
где отец и дочь,

который сын и мама.
Я не за семью.

В огне

и дыме синем
выгори

и этого старья кусок,
где шипели

матери-гусыни
и детей

стерег

отец-гусак!
Нет.

Но мы живем коммуной

плотно,
в общежитиях грязнеет кожа тел.
Надо

голос

подымать за чистоплотность
отношений наших

и любовных дел.
Не отвиливай -

мол, я не венчан.
Нас

не поп скрепляет тарабарящий.
Надо

обвязать

и жизнь мужчин и женщин
словом,

нас объединяющим:

"Товарищи".