Эсхин возвращался к пенатам своим,

К брегам благовонным Алфея.
Он долго по свету за счастьем бродил -

Но счастье, как тень, убегало.

И роскошь, и слава, и Вакх, и Эрот -

Лишь сердце они изнурили;
Цвет жизни был сорван; увяла душа;

В ней скука сменила надежду.

Уж взорам его тихоструйный Алфей

В цветущих брегах открывался;
Пред ним оживились минувшие дни,

Давно улетевшая младость...

Всё те ж берега, и поля, и холмы,

И то же прекрасное небо;
Но где ж озарявшая некогда их

Волшебным сияньем Надежда?

Жилища Теонова ищет Эсхин.

Теон, при домашних Пенатах,
В желаниях скромный, без пышных надежд,

Остался на бреге Алфея.

Близ места, где в море втекает Алфей,

Под сенью олив и платанов,
Смиренную хижину видит Эсхин -

То было жилище Теона.

С безоблачных солнце сходило небес,

И тихое море горело;
На хижину сыпался розовый блеск,

И мирты окрестны алели.

Из белого мрамора гроб невдали,

Обсаженный миртами, зрелся;
Душистые розы и гибкий ясмин

Ветвями над ним соплетались.

На праге сидел в размышленье Теон,

Смотря на багряное море,-
Вдруг видит Эсхина и вмиг узнает

Сопутника юныя жизни.

"Да благостно взглянет хранитель Зевес

На мирный возврат твой к Пенатам!"-
С блистающим радостью взором Теон

Сказал, обнимая Эсхина.

И взгляд на него любопытный вперил -

Лицо его скорбно и мрачно.
На друга внимательно смотрит Эсхин -

Взор друга прискорбен, но ясен.

"Когда я с тобой разлучался, Теон,

Надежда сулила мне счастье;
Но опыт иное мне в жизни явил:

Надежда - лукавый предатель.

Скажи, о Теон, твой задумчивый взгляд

Не ту же ль судьбу возвещает?
Ужель и тебя посетила печаль

При мирных домашних Пенатах?"

Теон указал, воздыхая, на гроб...

"Эсхин, вот безмолвный свидетель,
Что боги для счастья послали нам жизнь -

Но с нею печаль неразлучна.

О нет, не ропщу на Зевесов закон:

И жизнь и вселенна прекрасны.
Не в радостях быстрых, не в ложных мечтах

Я видел земное блаженство.

Что может разрушить в минуту судьба,

Эсхин, то на свете не наше;
Но сердца нетленные блага: любовь

И сладость возвышенных мыслей -

Вот счастье; о друг мой, оно не мечта.

Эсхин, я любил и был счастлив;
Любовью моя освятилась душа,

И жизнь в красоте мне предстала.

При блеске возвышенных мыслей я зрел

Яснее великость творенья;
Я верил, что путь мой лежит по земле

К прекрасной, возвышенной цели.

Увы! я любил... и ее уже нет!

Но счастье, вдвоем столь живое,
Навеки ль исчезло? И прежние дни

Вотще ли столь были прелестны?

О нет, никогда не погибнет их след;

Для сердца прошедшее вечно.
Страданье в разлуке есть та же любовь;

Над сердцем утрата бессильна.

И скорбь о погибшем не есть ли, Эсхин,

Обет неизменной надежды:
Что где-то в знакомой, но тайной стране

Погибшее нам возвратится?

Кто раз полюбил, тот на свете, мой друг,

Уже одиноким не будет...
Ах! свет, где она предо мною цвела,-

Он тот же: всё ею
он полон.

По той же дороге стремлюся один

И к той же возвышенной цели,
К которой так бодро стремился вдвоем -

Сих уз не разрушит могила.

Сей мыслью высокой украшена жизнь;

Я взором смотрю благодарным
На землю, где столько рассыпано благ,

На полное славы творенье.

Спокойно смотрю я с земли рубежа

На сторону лучшия жизни;
Сей сладкой надеждою мир озарен,

Как небо сияньем Авроры.

С сей сладкой надеждой я выше судьбы,

И жизнь мне земная священна;
При мысли великой, что я человек,

Всегда возвышаюсь душою.

А этот безмолвный, таинственный гроб...

О друг мой, он верный свидетель,
Что лучшее в жизни еще впереди,

Что верно желанное будет;

Сей гроб - затворенная к счастию дверь;

Отворится... жду и надеюсь!
За ним ожидает сопутник меня,

На миг мне явившийся в жизни.

О друг мой, искав изменяющих благ,

Искав наслаждений минутных,
Ты верные блага утратил свои -

Ты жизнь презирать научился.

С сим гибельным чувством ужасен и свет;

Дай руку: близ верного друга
С природой и жизнью опять примирись;

О! верь мне, прекрасна вселенна.

Всё небо нам дало, мой друг, с бытием:

Все в жизни к великому средство;
И горесть и радость - все к цели одной:

Хвала жизнедавцу Зевесу!"