Солнце падало вниз,
А я все думал: «Решись!»
Меня и правда спутал бес.
Я шел к полуночи в лес.
Меня вела слепая вера,
Любовь к невесте люцифера.
Хоть она и сказала мне ясно,
Что встреча с ней мне опасна.
Когда небо заполнили тучи
Она пела сладко-тягуче:
«Право, вы так послушны.
Ровно на сколько и нужны.
За вами охочусь слепо
Ночами вставая из склепа.
Вы так прекрасны, чарующе.
Я перед вами лишь чудище.
Мне кровь и вода и еда,
Я совсем не имею стыда.
Я видела правду и чушь
В криках тысячи душ.
Обнимая нагие тела
Я сгорала с ними до тла.
Клыки, когти, крылья рога –
Я поистине очень жутка.
Я выпью вас словно чашу,
Убью отбирая жизнь вашу.
И смысл в том, поверьте, есть.
Вы - слепы, вас питает лесть.
Вы правы, что меня боитесь,
Но только зря собой гордитесь.
А потому, вот вам совет:
Держитесь там, где виден свет.
На шее вы носите крест
И бойтесь одиноких мест.»
Но что-то черное внутри
Манило меня к той двери,
Которую мне не открыть.
И думал я: «Лучше не быть,
Чем не увидеть ее снова!»
Я так желал услышать слово,
Произнесенное ей в спешке.
Я так желал видеть усмешку
В ее холодной стали глаз,
Пусть будет то в последний раз.
И вот под полною луной,
Один совсем я как изгой.
Ножом вычерчиваю знаки
Для той, что кроется во мраке.
Шепчу молитвы и лью кровь.
Меня сюда вела любовь
И здесь найду свою кончину.
Я слышу шорох, шепот в спину:
«Ах, смертный, ты явился снова?
Я ведь убить тебя готова.
Ты не боишься, как в тот раз,
Что аж нарушил мой указ?»
И я взмолился встав пред ней:
«Прошу, Великая, убей
Или оставь рядом с собой!
Во власти демона, я твой.»
Она, меня окинув взглядом,
В миг поравнялась, встала рядом,
Свела на мне руки в объятья.
Чуть колыхнулось ее платье
И затрещали мои ребра.
«Ты рядом хочешь быть? Попробуй!»
И прокусила шею с хрустом.
«Иди со мной в мой мир, почувствуй!
А то, видать совсем забыл
То, сколько во мне черных сил.»
Взметнулись крылья в беспорядке…
И опрокинув на лопатки
Меня, прижав к земле сырой,
Она уселась предо мной.
«Я ночь и тьма, я обольститель.
Идем со мной в мою обитель?
Я одинока столько лет,
Сколько ты видишь этот свет.»
Она мне протянула руки.
Я отодвинулся в испуге.
«И что меня ждет там, за гранью?
С тобою вечность ли? Страданья?
Ты обещала сжечь до тла,
Но не сожгла…» «Да, я лгала!»
Она вздохнула как-то грустно:
«Внутри меня нет сердца – пусто,
Но одиночество во мне,
Подобно аду на земле.
Вокруг меркнут цвета и звуки.
Развей же смертный мои муки.»
«Я для тебя просто забава?»
«Бессмертным не присущи нравы» -
Сказала та, словно шутя,
А дальше серьезно: «Дитя,
Я в этом мире много лет.
Кто дорог был – тех больше нет.»
Она – творение искусства,
Но от нее так веет грустью
И волосы пахнут тоской.
Ей тоже не найти покой.
Она сильна, когти под кожей,
Но в слабостях мы с ней похожи.
Сильнее смерти, но в многом,
Ее удел – быть одинокой.
Я встал и обошел ее:
«И что теперь? На этом все?»
«Ты должен был давно понять,
Что я не стану умолять,
Если захочешь вдруг уйти.»
«Тогда уйду.» «Тогда иди,
Ведь демоны и впрямь черствы.»
Не поднимая головы,
Сказала она звонко так,
Что я почувствовал весь мрак,
Что тлел на дне ее души.
И верно, он все и решил.
Я отвернулся, шагнув прочь.
Рассвет всходил, сменяя ночь.
Я повернулся на прощанье.
В глазах ее огни отчаянья.
И будто не мирясь с чертами,
На коже вспыхивает пламя,
Там, где коснулось ее солнце,
Но не меняет боль эмоций.
Огонь, сковавший словно цепи,
Ее всю превращает в пепел.