Дробись, дробись, волна ночная,
И пеной орошай брега в туманной мгле.

Я здесь стою близ моря на скале,

Стою, задумчивость питая,
Один, покинув свет, и чуждый для людей,
И никому тоски поверить не желая.

Вблизи меня палатки рыбарей,

Меж них блестит огонь гостеприимный,
Семья беспечная сидит вкруг огонька

И, внемля повесть старика,

Себе готовит ужин дымный.

Но я далек от счастья их душой,

Я помню блеск обманчивой столицы,
Веселий пагубных невозвратимый рой.

И что ж? — слеза бежит с ресницы,
И сожаление мою тревожит грудь,
Года погибшие являются всечасно;

И этот взор, задумчивый и ясный, —

Твержу, твержу душе: забудь, —
Он всё передо мной: я всё твержу напрасно!..

О, если б я в сем месте был рожден,

Где не живет среди людей коварность,
Как много бы я был судьбою одолжен, —

Теперь у ней нет прав на благодарность!

Как жалок тот, чья младость принесла
Морщину лишнюю для старого чела

И, отобрав все милые желанья,
Одно печальное раскаянье дала.
Кто чувствовал, как я, — чтоб чувствовать страданья,
Кто рано свет узнал — и с страшной пустотой,
Как я, оставил брег земли своей родной

Для добровольного изгнанья!